ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>




  146  

В нем было не менее шести футов трех дюймов, доктор Роуз, плечи как у гребца, грозные брови шестидесятилетнего старика и взгляд, пронизывающий насквозь и внушающий страх. Во всяком случае, я вздрогнул, когда его взгляд остановился на мне.

Он произнес: «Не думал, что мне когда-нибудь доведется встретиться с вами. Хотя ваше выступление я слышал, в «Барбикане», несколько лет назад». Молодой девушке, которая провела нас к адвокату и заодно принесла для него стопку папок с розовыми ленточками, он сказал: «Мэнди, принеси нам кофе, пожалуйста», после чего осведомился у нас с Либби, присоединимся ли мы к нему за чашкой кофе.

Я сказал «да». Либби кивнула: «Конечно. Спасибо» — и продолжила разглядывать кабинет, сложив губы буквой «о» и беззвучно выдувая сквозь это «о» воздух. Я достаточно хорошо узнал ее за последнее время, чтобы с большой долей уверенности догадаться, о чем она сейчас думала. Что-нибудь вроде: «Круто старикан устроился». И это вполне соответствовало истине.

Кабинет Крессуэлл-Уайта, увешанный медными канделябрами, уставленный полками с томами в кожаных переплетах, обогреваемый камином, в котором и сейчас горело газовое пламя на фоне весьма реалистичной композиции из искусственных углей, — этот кабинет производил сильное впечатление. Адвокат жестом пригласил нас пройти в зону отдыха, состоящую из кожаных кресел, собравшихся вокруг кофейного столика на персидском ковре. На столе стояла рамка с фотографией. На ней рядом с самим Крессуэлл-Уайтом был запечатлен довольно молодой человек в адвокатском парике и мантии, с жизнерадостной улыбкой на лице.

«Это ваш сын? — спросила Либби у Крессуэлл-Уайта. — Очень на вас похож».

«Да, это мой сын Джеффри, — подтвердил адвокат. — Снимок сделан по окончании его первого дела».

«Я так понимаю, он его выиграл», — заметила Либби.

«Верно. Он ваш ровесник, кстати». Это он сказал, обращаясь ко мне. Принесенные его помощницей папки он положил на кофейный столик. Я увидел, что все они были надписаны: «Корона против Кати Вольф». Крессуэлл-Уайт продолжил: «Мне стало известно, что вы с ним родились в одном и том же родильном доме с разницей в одну неделю. Во время суда я этого еще не знал. Но некоторое время спустя где-то читал о вас — по-моему, вы тогда были еще подростком — и наткнулся на некоторые факты вашего рождения. И там все это было: год, день, место. Удивительно, как тесен мир».

В кабинет вернулась Мэнди и установила на столе между нами поднос с кофе: три чашки и три блюдца, молоко и сахар, но без кофейника. Это небольшое упущение вполне могло быть умышленным, дабы ограничить длительность нашего визита. Она ушла, а мы занялись каждый своим кофе.

Я сказал: «Мы пришли, чтобы задать несколько вопросов по делу Кати Вольф».

«Она не пыталась с вами связаться?» — неожиданно резко спросил Крессуэлл-Уайт.

«Связаться? Нет. С тех пор, как она покинула наш дом — когда умерла моя сестра, — я больше никогда ее не видел. По крайней мере… мне кажется, что я не видел ее».

«Вам кажется?» Крессуэлл-Уайт взял чашку с кофе и пристроил ее на колене. Костюм адвоката был очень хорош — из серой шерсти, сшитый точно по фигуре. Складки на брюках выглядели так, будто разместились на своих местах по указу ее величества королевы.

«Я практически не помню самого суда, — объяснил я. — Да и в целом о том периоде моей жизни у меня сохранились самые смутные воспоминания. Сейчас я пытаюсь восстановить ход событий». Я не сказал ему, почему мне захотелось вспомнить прошлое. Я не употребил слово «подавление» и не смог раскрыть истинную суть проблемы.

«Понятно». Крессуэлл-Уайт улыбнулся, но эта улыбка исчезла с его лица так же быстро, как и появилась. Мне она показалась ироничной и вызванной какими-то собственными мыслями адвоката, и последовавшие за ней слова только подтвердили мое впечатление. «Ах, Гидеон, если бы мы все могли пить воду из Леты, как вы. Я, к примеру, спал бы гораздо лучше. Могу я называть вас Гидеон? Я привык так думать о вас, хотя мы никогда не встречались».

Это был однозначный ответ на вопрос, с которым я пришел, а безмерное облегчение, охватившее меня, показало, сколь велики были мои страхи. «То есть я не давал показания? — сказал я. — Меня не вызывали на суд? Я не свидетельствовал против нее?»

«Боже праведный, разумеется, нет. Я бы ни за что не подверг такому испытанию восьмилетнего ребенка. А почему вы спрашиваете?»

  146