81 
Да и откуда тут взяться покупателям? Не могло их быть в этой лавке, и все тут. Снаружи казалось, будто магазин закрыт, жалюзи на витринах опущены, неоновая вывеска не горит. Я остановился у прилавка и пару раз звякнул в колокольчик.
— Хорош, хорош, хорош трезвонить уже!
Из темноты выполз какой-то древний дедок, весь перемазанный кетчупом. Он немножко попялился на меня, потом на Исаака — уже подольше, нахмурился, схватил колокольчик с прилавка и бросил его в ящик.
— Нашел игрушку, — пробурчал он.
Конечно, это не мог быть Виктор Крейк. Но как похож! Неопрятный, усики маленькие. Точно таким я его себе и представлял. И беспорядок такой же. И запах…
Мне пришла в голову безумная мысль: это и есть Виктор Крейк.
Наверное, я как-то нехорошо на него уставился, потому что дедок хрюкнул и сказал:
— Ты сюда моими сиськами любоваться пришел, что ли? Я ради тебя от обеда оторвался. Че надо?
— Я разыскиваю одного человека.
— Кого это?
Я показал ему те снимки, что дала мне Саманта.
— Ну и рожи, — сказал он, просматривая фотографии.
— Вы не возражаете, если я спрошу, как вас зовут?
— Не возражаю? Ясное дело, я возражаю.
— А все-таки?
— Леонард.
— А я Итан.
— Ты фараон, что ли, Итан?
— Я работаю на окружного прокурора. — Ну не совсем ведь соврал.
— А ты, жиртрест? — спросил он у Исаака. Но тот и бровью не повел. Смотрел себе через темные очки и стоял спокойненько. — А с ним чего? Разговаривать не научился еще?
— Он у нас такой молчаливый герой.
— А по мне, так вылитый жиртрест. Что он у тебя жрет? Овец тушами? — Он протянул мне снимки: — Не знаю я этих сукиных детей.
Мне никак не удавалось набраться смелости и спросить его про Виктора. Очень уж я боялся, что он и есть Виктор. Я спрошу, а он с воплем выкатится через заднюю дверь. Я ходил вокруг да около, изобретая вопрос помудренее. Тем временем старик внимательно изучил пластыри на моем лице и сказал Исааку:
— Похоже, тут ты — мозг операции.
— Я ищу человека по имени Виктор Крейк.
Вот сейчас он нажмет на кнопку и исчезнет через потайную дверь.
Старик только кивнул:
— Да ну?
— Вы его знаете?
— Ясный пень, я его знаю. Такой, с… — Он помахал рукой, показывая усики. Странно, у него самого-то усы есть. Что он, слово забыл?
— Он у вас что-то покупал?
— Ага.
— И часто приходил?
— Пару раз в месяц примерно. Покупал только бумагу. Что-то давненько я его не видел.
— Вы не могли бы мне показать, какую именно бумагу он покупал?
Он на меня так глянул, точно я сбежал из сумасшедшего дома. Потом пожал плечами и пошел на свой склад. На железных полках лежали нераспакованные коробки с ручками, наклейками, фотоальбомами. На ломберном столике — микроволновка, рядом пластмассовая миска с макаронами, плавающими в соусе мари-нара, и грязная вилка на стопке комиксов.
Леонард схватил коробку с нижней полки и потащил ее на середину комнаты. Он охал и вздыхал, и, когда нагибался, становилась видна прореха на штанах. Явно появившаяся не сегодня. Старик снял с пояса нож для резки бумаги и разрезал скотч. Внутри были пачки обычной бумаги, несколько менее пожелтевшей, чем рисунки, но явно той самой. Насколько можно судить, когда речь идет о белых листочках.
— И давно он стал ее покупать?
— Отец открыл магазин сразу после войны. Он умер в шестьдесят третьем, в тот самый день, когда Кеннеди башку прострелили. По-моему, тогда-то Виктор и начал приходить. Пару раз в месяц. Вроде так.
— В каких вы были отношениях?
— Я ему бумагу продавал.
— Он когда-нибудь с вами говорил о себе, о своей жизни?
Леонард уставился на меня.
— Я. Ему. Бумагу. Продавал. — Довольный тем, что я осознал всю меру своего идиотизма, он снова начал поглощать макароны.
— Простите…
— Ты еще тут?
— Я хотел спросить, вы ничего странного в поведении Виктора не замечали?
Он вздохнул и поерзал в кресле.
— Ладно, хотите историю, будет вам история. Один раз я с ним в шашки сыграл.
— Что, простите?
— Шашки. Ты что, в шашки никогда не играл?
— Играл.
— Ну вот, я с ним сыграл. Он приперся сюда с маленькой такой коробочкой шашек, ну мы и сыграли. Он меня разделал под орех. Хотел еще сыграть, только мне как-то не улыбалось обосраться два раза за один день. Предложил ему подраться на кулаках, но он ушел. Все.
81 
