87 
Поскольку я был очень занят расследованием, маскарадный костюм для мероприятия совершенно вылетел у меня из головы. Куда я дел приглашение, тоже, убейте меня, не помнил. А значит, и «темы» не знал. Если бы я спросил кого-нибудь из приглашенных, сразу стало бы очевидно, что мы с Мэрилин не разговариваем, и тут же поползли бы скандальные слухи. В тот момент я еще искренне верил, будто это дело касается только нас двоих.
Короче, приехал я в обычном костюме и, как оказалось, попал в струю. Вокруг меня веселилась толпа народу, и все были одеты так, словно их только что избрали в правительство Буша. Правда, маски у меня не было, поэтому на меня пялились и пытались угадать, кого я изображаю. Никаких нервов не хватит слушать полчаса про то, как ты похож на сенатора Дональда Рамсфелда.
— Да ладно тебе, он ничего плохого в виду не имел, — утешила меня Руби.
— Ничего плохого — это как?
— А у него очень впечатляющие скулы, — встрял Нэт.
Я попытался смешаться с толпой. Меня спрашивали, хорошо ли я себя чувствую, я трогал последний оставшийся на виске пластырь и говорил: «Кора и древесина головного мозга не пострадали». Кто-то пытался обсудить со мной художников и выставки, о которых я и слыхом не слыхивал. Согласитесь, жизнь идет вперед ужас как быстро. Уехал на месяц и выпал, учи все заново. В общем, я не знал, о чем они говорили, да и не хотел знать. Я присоединялся к какому-нибудь кружку, включался в беседу и через пару минут терял нить рассуждений, завороженный вереницей проходящих мимо персонажей: Дик Чейни, снова Дик Чейни, Кондолиза Райс и снова Дик Чейни. Иногда мне удавалось взять себя в руки и прислушаться к разговору, но тогда я только еще больше раздражался. Речь неизменно, вне зависимости от темы, шла о деньгах.
— Говорят, об этом твоем убийце постоянно пишут в газетах.
— И сколько у тебя всего его рисунков, Итан?
— Да он не скажет, ты что?
— А ты еще что-нибудь продал?
— А Холлистер еще что-нибудь купил?
— Я слышал, он скинул даже то, что купил.
— Итан, что, правда скинул?
— А ты у него дома был? У меня один знакомый туда ездил, так он говорит, там сплошная безвкусица. Холлистер нанял Жаме Акоста-Бланка писать эти жуткие копии и заплатил семьдесят процентов вперед. Так Жаме в миг слинял в Москву и теперь окучивает новых русских.
— Итан, а кому он рисунки продал?
— Никто не знает.
— Итан, кому Холлистер продал рисунки?
— Рита говорила, что Ричарду Бренсону.
— И что, ты теперь озолотишься?
Прошло два часа, а Мэрилин так и не показывалась. Я прошелся по комнатам. На белых стенах красные холсты. И розовые тоже. И просто пустые белые стены. Галерея Вутен выросла и поглотила соседние помещения слева, справа, сверху и снизу. Почти пятую часть дома № 567 по Западной Двадцать пятой улице занимала одна только эта галерея. Плюс дополнительное помещение на Двадцать восьмой и фотогалерея в Верхнем Ист-Сайде. Я шел и думал о том, что никогда мне не вырасти до таких размеров. Даже если бы вдруг захотелось. Мне не хватало размаха.
Я вцепился в одну из ассистенток Мэрилин, и после долгих переговоров по рации выяснилось, что Мэрилин на четвертом этаже.
В лифте я прорепетировал речь. Извиняться не хотелось, но ведь Рождество все-таки.
У Мэрилин два офиса. Это как две кухни в ее доме. Один кабинет для посетителей, а в другой она почти никого не пускает. Огромная комната с высоченными потолками и девственно чистым столом располагается на первом этаже. Мэрилин использовала ее, когда нужно было заключить сделку или просто потрясти новых клиентов великолепием обстановки. Настоящий кабинет, с заваленным столом, круглыми следами от чашек с кофе, открытками на стенах и мозаичным журнальным столиком, предназначался только для самых близких. Я, например, о нем узнал только через год после того, как мы с Мэрилин начали встречаться.
Мэрилин сидела в старомодном кресле-качалке, единственном предмете, который совершенно не вписывался в интерьер. И единственном предмете, который Мэрилин сохранила после продажи дома в Айронтоне. Рука свисала с подлокотника, на ковре стоял пузатый бокал с виски. Стены дрожали от грохочущей на первом этаже музыки.
— Ты куда подевалась? — заговорил я. — Все про тебя спрашивают.
— Забавно. Последнее время про тебя мне постоянно задают тот же самый вопрос.
Я не стал развивать тему, только спросил:
87 
