— Вы ведь сами сюда приехали, вас никто не командировал, — сказал я. И угадал. Она напряглась.
— Какая разница?
— Действительно, никакой, — согласился я, — За исключением того, что вы поставили на эти дурацкие руины слишком много.
— Вы мне поможете? — повторила она жестче, глядя на меня в упор.
— Конечно, помогу, — ответил я. — Более того, практически бесплатно. Когда отчаливаем?
— Минут через двадцать. Я сбегаю за камерой и курткой. А что значит — практически бесплатно?
— У нас кончился кофе, — объяснил я. — И вы отвлекли меня, как раз, когда я собирался его прикупить. С вас килограмм-другой кофе. И все.
Мирель посмотрела на меня округлившимися глазами. Потом черты ее лица смягчились, и она рассмеялась:
— Ру, если бы не Флейтист, я бы решила, что вы какой-нибудь маньяк, который хочет заманить меня в океан. Теперь я понимаю, почему вы партнеры. Но на всякий случай учтите, что у меня четвертый дан. Я сейчас!
Она спрыгнула с палубы на пристань, и побежала по берегу. Я проводил ее взглядом.
— Настоящая авантюристка, друг мой.
Флейтист фыркнул, и ушел обратно в каюту. Происходящее его раздражало.
Через пару минут подошел Диего и еще пара ребят с канистрами и спиртом. Пока они заливали бензин в бак, Диего, засунув руки в карманы, произнес, глядя в сторону:
— Знаете, amigo, Эстебан не выпускал ее, потому что положил на нее глаз. Метод у него такой. Давить до потери сопротивления. Теперь он может обидеться. Понимаете?
— Спасибо, что сказали, — ответил я, — А кто он вообще?
— А вы не догадались? — ответил он вопросом на вопрос. — Островок у черта на рогах, аэродром, грузы?
— Ах, вот оно что, — сказал я. — Учту. Спасибо, Диего.
— Не за что, amigo.
* * *
У “Тикки” удивительно ровный ход. Мы отшвартовались, и сначала пошли на моторе, но потом поднялся хороший ветер, и я поднял паруса. Мирель, усевшись около мачты, налаживала отношения с Флейтистом.
Прошло около получаса, пока, наконец, ее эйфория не схлынула настолько, чтобы проявилась прагматичность.
Иными словами, она поинтересовалась, куда это мы плывем.
— Ну… — осторожно начал я. Она уже рылась в своей сумке. На свет показалась карта.
— Вот, нам как раз сюда. На карте острова нет, но мне дали примерные координаты.
— Понятно, — сказал я. Карту пришлось забрать, и сделать вид, что я ее тщательно изучаю. На самом-то деле, мы с Флейтистом пользовались исключительно компасом. Ни он, ни я не были сильны в чтении карты. Нам это просто не требовалось. Правильный курс мы чуяли и так.
— При нашей скорости, мы будем там к утру, — сообщил я, наконец. В этом был определенный смысл. Мы делали порядка семи узлов, но вряд ли Мирель собиралась заниматься арифметикой.
— Вот и славно, — сказала она, и разлеглась загорать на носу. Тот факт, что через полчаса парус уже загораживал ей солнце, нисколько ее не потревожил. Я достал карты, и мы с Флейтистом разыграли на корме у руля несколько партий в двадцать одно. В покер ему играть чертовски неудобно, слишком много манипуляций с картами. Кроме того, бедняга не может сжульничать при всем желании.
Когда дело подошло к вечеру, я сбавил ход, достал спиртовку, и поставил на огонь кофе. С той стороны “Тикки” донеслось какое-то шебуршание, и к нам подошла немного сонная Мирель.
— Пасьянс? — поинтересовалась она, глядя на карты. Флейтист еле слышно фыркнул. Но я чувствовал, что это уже наигранное. Мирель, не дожидаясь ответа, ухватилась за трос- “купальню”, и прыгнула в воду, обдав меня брызгами.
— Вода шикарная! — сообщила она, отфыркиваясь, — Вы там кофе варите, да?
— Ага, — сказал я, — Кстати, может, мы на “ты” перейдем?
— Я уже давно перешла, — сказала Мирель, исчезла под водой, выплыла, и добавила:
— Просто я обращаюсь к тебе и Флейтисту.
Я хмыкнул. Она подтянулась на тросе, влезла обратно на “Тикки”, подхватила полотенце, и спустилась вниз.
Через минуту она вышла наружу, снова в шортах и рубашке:
— Судя по запаху, кофе готов.
Мы разлили дымящийся кофе по кружкам. Багрянец теплого заката на востоке уже уступал место звездам. Мирель скрестила ноги по-турецки, и чистила апельсин.
— Так что это за история? — спросила она вдруг.
— Какая история?
— Про Флейтиста.
— Ах, да, — я покосился на моего приятеля. Тот был само безразличие. Смотрел в сторону заката, и делал вид, что мыслит о высоком.