Особенно,... 
87 
– А-а-а, – заорал тот, – убивают!
– Никто тебя убивать не собирается, – подскочили Валентин и Юрка.
Быстро сообразили какую-то веревку и связали смотрителю руки.
Положили его на диванчик и расселись по стульям и табуретам.
– Лучше отпустите, хуже будет, – голосил «Ницше», – я на вас собак спущу!
– Хуже не будет, дядя, – спокойно сказал Иннокентий, – мы тебя по-хорошему просили…
– Да вы же, гады, на территорию экспериментального хозяйства…
Не имеете права…
– Ты еще вспомни сталинские времена, дядя, – усмехнулся Иннокентий.
– Что вы с ним собираетесь делать? – озабоченно спросила Галина.
– А чего с ним делать, – шутливо вскинул брови Валька, – на мясо его.
Дядя шутки не понял.
– Вы что, христопродавцы, убийцы, – задыхался от гнева он, – я же верой и правдой…
– Заткнись, – прикрикнул на него Иннокентий. – Шанс тебе давали…
– Да я внук Сталина, – выдал вдруг «Ницше», – вы еще пожалеете…
– Чего? – уставился на него Юрка, который был чувствителен ко всякой мистике и к большевистской пропаганде после того, как окончил Глазуновскую академию.
– Да, да, – закивал дядя, – мои бабушка с дедушкой жили в Курейке в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Вернее, одна бабушка, дед тогда на фронте был.
– А при чем здесь Сталин? – резонно задал вопрос Иннокентий.
– А при том, – продолжал «Ницше», – мой дед тогда на германском фронте был, а известный политссыльный Иосиф Джугашвили находился как раз в той самой Курейке. Тогда они с моей бабкой и сблизились. Он был совсем один, понимаете? Без семьи, без близких ему по духу людей, в темноте, в холоде… В окружении чужих людей. Тогда-то вот моя бабулька, добрая душа, его пожалела, а что ей оставалось делать-то? Она была настоящей русской женщиной. Приголубила его, сиротку, несчастного грузина, оставшегося… Эх, да что вам объяснять… – вздохнул «Ницше».
– Нечего его слушать, он зе крейзи, не видите, что ли? – вставил Валька. – Идти пора.
– Погоди, – вдруг встрепенулся Юрка, – а если это правда?
– Что правда? – скривился Валька.
– Ну, что он внук Сталина… – предположил Юрка.
– Ну и что, – Иннокентий пожал плечами, – нам-то что с того? Убираться надо подобру-поздорову, пока он собак не спустил или ментов не вызвал.
– А правда, там же собаки, – справедливо заметила Галина, показав на дверь.
– Что-нибудь придумаем, – Иннокентий подошел к двери, открыл ее и двинулся в сени. Снаружи было слышно глухое собачье рычание.
Он вернулся в дом, попытался открыть окна. Одно из них поддалось.
В горницу ворвался теплый летний ветерок.
– Будем уходить здесь, – сказал он.
– Ты с ума сошел, – заявил Юрка, – там же собаки.
Думаешь, они не доберутся до окна?
– Не успеют, – Иннокентий застыл посреди комнаты и изложил приятелям свой план.
– Ну, не знаю, – Юрка пожал плечами. – Я собак, например, боюсь.
– Я тоже, – робко добавила Галина.
– А ты? – Иннокентий поглядел на Вальку.
Тот немного подумал и согласился принять участие в предложенной Иннокентием авантюре.
– Можно попробовать, – кивнул он.
– Хорошо, – Иннокентий пошел в сени, – действуй по моей команде.
Он вышел в сени и слегка приоткрыл дверь. Тотчас на дверь бросилась вся свора псов. Они с грозным рычанием и лаем кинулись на Иннокентия, пытаясь просунуть в щель морды, царапая дверь здоровенными когтями.
– Собачки, собачки, – еще больше раздражал их Иннокентий, подавая голос, – попробуйте меня достать.
С собачьих морд начала падать пена, настолько они были возбуждены.
Они бросались на дверь, словно она была самым ярым их врагом, пытаясь, конечно, добраться до Иннокентия. Он придерживал дверь от мощных толчков, не давая злобным тварям проникнуть внутрь. Со страхом он думал о том, что будет, если они все-таки смогут проникнуть в дом. Так продолжалось несколько минут. Доведя несчастных животных до истерического состояния, он распахнул входную дверь и метнулся в горницу, одним движением закрыв за собой ведущую туда дверь.
– Давай, – подал он команду Валентину.
Вся свора четвероногих кинулась за Иннокентием. Он снова оставил щель между дверью и косяком. Собаки просто изнемогали от бессильной ярости.
Они ворвались в сени и стали теперь бросаться на вторую дверь, мешая и отталкивая друг друга. Каждая псина хотела первой добраться до своего обидчика. Сени сотрясались от грозного рычания, перемежаемого дикими завываниями.
87 
