39 
– Будешь проходить Щучий остров, держись подальше от камыша, там отмель, – отдавал последние распоряжения Петр.
– Да знаю я, Петя, – отбивался от бесчисленных нотаций и советов главврач.
– Вот все вы так говорите, – недовольно покачал головой лодочник. – А мне потом днище ремонтируй! Хорошо еще, если не потопят, тур-рис-ты!
Он произнес это «тур-рис-ты» с таким отвращением, что отец Василий улыбнулся. Он понимал страдания старого рыбака при виде откровенно халатного, любительского отношения к своему старинному, уважаемому промыслу.
Наконец Костя отбился, плюхнулся к мотору и рванул тросик. Двигатель взревел, и лодка, стремительно набирая скорость, помчалась по мягким, округлым речным волнам. Солнце еще не зашло, и немного подсвеченная сбоку волжская вода казалась такой нежной, такой ласковой, что вызывала желание упасть в нее лицом вниз, да так и лежать, ощущая, как нежнейшие волны ласково касаются усталого тела. Отец Василий откинулся спиной на рюкзак и все смотрел и смотрел, как стремительно проносятся мимо мелкие заросшие острова. В этот момент он, пожалуй, снова был счастлив.
* * *
Костя заглушил двигатель минут через сорок, когда Усть-Кудеяр остался далеко позади, а вокруг простирались лишь бесчисленные острова да серебристая, удивительно чистая и прозрачная вода. Они встали недалеко от песчаной отмели, Костя вытащил удочки и сунул одну священнику.
– Сегодня никаких закидушек, – по-хозяйски распорядился он. – Посидим, как приличные люди.
Отец Василий улыбнулся, но возражать не стал. Он получал огромное удовольствие уже от того, что двигатель смолк и можно просто сидеть, наслаждаться тишиной. Отец Василий и Костя закинули удочки, и, хотя рыба не клевала – видно, отъелась за лето, – им все равно было хорошо.
– Ты не переживай, Мишаня, – первым прервал тишину Костя. – Плетью обуха не перешибешь.
– Знаю, – кивнул священник.
– А что до погибших, то, может быть, ты ошибся? Я лично трупы осматривал, все точно – шесть человек, ну, и… Тохтаров.
– Нет, Костя, я не ошибся, – тихо возразил священник. – Там весь пол был кровью залит. Просто их всех вывезли еще часа за два до штурма. А этих шестерых я тоже видел – у самого выхода.
– Знаешь, Миш, человеческая психика штука тонкая. Бывает, такое увидишь, что и в страшном сне не приснится. Конечно, люди всякое говорят, но Ковалев – мужик точный. Он четко все разъяснил, не было в изоляторе никого, кроме тех, что по документам числились. Хотел он задержать и остальных, да только человек тридцать парфеновцев пронюхали – и в бега! Документы-то лишь на двадцать два человека.
– Я знаю, – вздохнул отец Василий. – Я видел, как другие документы сгорели. И потом, ты же помнишь, Тохтаров цифру называл… Помнишь? Восемьдесят шесть человек.
– Знаешь что, дорогой товарищ! – рассердился Костя. – Ты ничего уже не изменишь! И нечего себе душу травить! Ты, конечно, прав: Ковалев на самом деле сволочь. Мне рассказывали, он, перед тем как комиссия из области прикатила, даже здание наново оштукатурил. Но дело-то не в Ковалеве!
– Что ты хочешь сказать?
– Что никому эти дела не интересны, – развернулся к нему лицом Костя. – Ты думаешь, сюда из области дураки приехали? Черта с два! Ты что думаешь, они свежей штукатурки не видели или жалоб от родственников не получали?! О-го-го! Еще как получали! Но промолчали ведь!
– Да, я знаю.
– И правильно сделали! – неизвестно кому, священнику или себе, начал доказывать Костя. – Потому что нет трупов – нет и убийств! А многие даже и не числились в задержанных – ни ордера из прокуратуры, ни даже ведомости на паек! – разгорячился Костя. – Ты же сам напомнил, как Тохтаров об этом рассказывал!
– Да, конечно, – кивнул отец Василий.
– Ну, и чего ты хочешь?! – закричал Костя. – Чего?! Чтобы и твой труп где-нибудь на дне Волги с привязанной к ноге железкой болтался?! Ты этого хочешь?! Нет, ты скажи!
– Нет, – покачал головой священник. – Я просто хочу справедливости.
– Поздно, – буркнул себе под нос Костя и неожиданно тяжело вздохнул. – Если так посмотреть, то Ковалев своей цели уже добился. В области его заметили, он у них сейчас на хорошем счету. Чего ему еще надо?
– Он хочет парфеновское место занять, – пояснил отец Василий.
Костя остолбенел. Он долго переваривал новую информацию, а потом как-то устало махнул рукой и обхватил голову руками. Некоторое время он так и сидел, а потом снова развернулся к священнику.
39 
