41 
И тогда зазвонил телефон. Отец Василий на секунду остолбенел. Это звонил не его телефон – совсем иной тембр.
Он метнулся на звук и источник обнаружил в прихожей, на полке встроенного шкафа. Это был маленький аккуратный мобильник. Уже предчувствуя ужасное, священник неотрывно смотрел на телефон и не мог заставить себя взять его в руки.
Телефон звонил и звонил, и тогда он решился.
– Отец Василий? – спросил пропущенный через спутник знакомый вкрадчивый голос.
– Да, Батон, это я.
– Слушайте меня, батюшка, внимательно. Ваша супруга у нас и чувствует себя неплохо. Вы слушаете?
– Да, – моментально охрипшим голосом ответил священник.
– Мы как-то нехорошо в прошлый раз расстались. Так вот, чтобы исправить это досадное недоразумение, я приглашаю вас в гости повторно. Вы понимаете, о чем я?
– Понимаю.
– Меня не волнует, как вы это сделаете, но сегодня же вечером, не позднее одиннадцати ноль-ноль вы вместе с Бухгалтером будете стоять на стоянке автомашин, что недалеко от вашего дома. Вы понимаете?
– Я понимаю. Но с чего вы решили, что я смогу?
– Мы располагаем неопровержимыми – вы слышите? – не-опро-вержи-мыми сведениями, что вы имеете к нему гораздо более близкое отношение, чем пытались представить.
В трубке послышался хрип. Отец Василий потряс трубку, и тогда из нее послышался другой голос, тоже знакомый. Это был Рваный.
– Слушай меня, поп! – прорычал бандит. – Не придешь, я лично твоей мочалкой займусь! Ты все понял? Не слышу!
– Да, Рваный, я тебя понял.
– То-то же!
Связь прервалась, и отец Василий рухнул на табуретку там же, где и стоял. Он не представлял, что будет делать. Да, он знал, со слов Коробейника, кто такой Бухгалтер. Но он понятия не имел, почему бандиты решили, что он имеет к Парфенову гораздо более близкое отношение, чем говорил. Это никогда не было правдой!
– Черт! – ругнулся он. – Что же мне делать? – и тут же устыдился, что призвал на помощь не того, кого следовало.
Мысль о том, что Олюшка находится в руках Рваного, была так ужасна, что он гнал ее от себя изо всех сил. Он понимал, что будет просто парализован страхом, если позволит себе думать об этом. Но знание того, что он слишком халатно и по-детски легкомысленно отнесся к однажды замеченной слежке за собой, было при нем, и с этим знанием он ничего не мог поделать.
Священник попытался проанализировать ситуацию, но сразу же понял, что она проигрышна в принципе, с какого бока ни посмотри. У них – все, у него – ничего. Да и где он возьмет им этого долбаного Бухгалтера?! И обратиться-то не к кому!
«Ковалев? – метался он. – Нет! Не помощник! ФСБ? Я там никого не знаю, а сами они не пошевелятся… по крайней мере пока четкий приказ не получат. Тогда кто?» Священник еще пытался механически перебирать разные варианты, но где-то там, внутри, он уже знал, что единственный человек в Усть-Кудеяре, способный если не помочь, то хотя бы дать дельный совет, это Санька Коробейник.
Отец Василий выскочил во двор, отпихнул Стрелку и кинулся к машине. Через пять минут он уже влетел во двор районной больницы.
Батюшка быстро нашел отделение для желудочников, отпихнул сидящую на вахте медсестру и кинулся открывать и закрывать двери палат. Та, в которой лежит Санька, должна быть одноместной – это он помнил. Но Коробейника нигде не было.
– Где одноместная палата?! – прорычал он на едва поспевающую за ним медсестру.
– Так она на втором этаже, батюшка, – растерянно ответила медсестра. – Куда вы?! Туда нельзя!
* * *
Коробейник лежал прикрыв глаза, не спал. Едва отец Василий распахнул дверь, Санька приподнял голову и вперился в гостя острым наблюдательным взглядом.
– Саня! – кинулся к нему священник, чувствуя, как мелко трясется ослабленное длительным постом тело. – Помоги!
– Говори, – ровно ответил Коробейник, так, словно у него не было нервов вообще.
– Жену у меня украли! – не выдержав, зарыдал отец Василий. – Требуют Бухгалтера взамен! Но я-то знаю, что это – не выход! Что делать, Санька?! Что делать?!
– Во-первых, заткнуться, – спокойно порекомендовал Коробейник. – И во-вторых, успокоиться. Что ты трясешься, как баба?
– Она у меня одна, – утер слезы священник. – Больше никого… и… она беременна.
– Понимаю. – Коробейник напрягся и, весь перекосившись от боли, привстал. – Мне нужна одежда. У тебя дома что-нибудь, – он покосился на поповскую рясу, – гражданское есть?
41 
