ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  67  

В мерзком коридорчике, где пахло уборной, она торопливо и горячо продолжала:

– Ужас, что было вчера вечером… видишь ли, я всегда посылала им деньги… они ведь не понимают, что иногда человек остается без работы.

– Я уговорю их, – успокоил ее Малыш. – Где они?

– Будь поосторожней, – предупредила Роз. – На них нашла хандра.

– Где они?

Но было и так ясно, куда идти, – из коридорчика вела только одна дверь и лестница, устланная старыми газетами. На верхних ступеньках среди грязных пятен с газеты глядело смуглое детское личико Вайолет Кроу, изнасилованной и зарытой под Западным молом в 1936 году. Он отворил дверь: у закопченного кухонного очага с холодным погасшим углем сидели на полу родители Роз. У них был приступ хандры – они молча взглянули на него, равнодушные и надменные: маленький, тощий пожилой мужчина, лицо, как иероглифами, изборождено морщинами страданий, терпения и подозрительности; женщина – средних лет, тупая, злобная… Посуда была невымыта, печка нетоплена.

– У них хандра, – громко объяснила ему Роз. – Они не позволяют мне ничего делать, даже разжечь огонь. Честное слово, я люблю, когда в доме чисто. Наш дом таким не будет.

– Послушайте, мистер… – начал Малыш.

– Уилсон, – подсказала Роз.

– Уилсон. Я хочу жениться на Роз". Но поскольку она еще такая молодая, мне нужно получить ваше разрешение.

Они и не подумали ему ответить. Они охраняли свою хандру, как будто это была блестящая фарфоровая безделушка, принадлежавшая только им одним, что-то такое, что они могли показать соседям как «свое собственное».

– Бесполезно разговаривать с ними, когда у них хандра, – сказала Роз.

Из деревянного ящика на них смотрела кошка.

– Да или нет? – спросил Малыш.

– Ничего не получится, – повторила Роз, – пока хандра не пройдет.

– Ответьте на простой вопрос, – настаивал Малыш, – можно мне жениться на Роз или нет?

– Приходи завтра, – предложила Роз, – тогда у них не будет хандры.

– Не собираюсь я распинаться перед ними, – возразил он, – они должны гордиться…

Вдруг мужчина поднялся и отшвырнул ногой кусок угля, отлетевший в другой конец комнаты.

– Эй, ты, убирайся отсюда, – заорал он, – не хотим мы иметь с тобой дела. Не хотим, не хотим, не хотим!

В его застывшем, бессмысленном взгляде мелькнул какой-то пугающий фанатизм, напомнивший Малышу Роз.

– Замолчи, отец, не разговаривай с ним, – вмешалась женщина, оберегая свою хандру.

– Я пришел по делу, – ответил Малыш. – Если вы не хотите подзаработать… – Он оглядел грязную и жалкую комнату. – Я думал, может, вам пригодятся десять фунтов… – Он видел, как сквозь тупое, злобное молчание просачиваются недоверие, жадность, подозрительность.

– Не желаем мы… – начал было снова мужчина, но постепенно замолк, как граммофонная пластинка. Он погрузился в раздумье, видно было, как мысли его теснили одна другую.

– Не хотим мы ваших денег, – отрезала женщина. У каждого из них было свое упорство.

– Не обращай внимания на то, что они говорят. Все равно я здесь не останусь.

– Постой, постой, – остановил ее отец. – И ты помолчи, мать. – Затем он обратился к Малышу: – Мы не можем отпустить Роз… даже за десять бумажек… да еще с неизвестным человеком. Откуда мы знаем, что ты будешь хорошо с ней обращаться?

– Я дам вам двенадцать, – предложил Малыш.

– Дело не в деньгах, – возразил мужчина. – С виду ты мне нравишься. И мы не станем препятствовать, если Роз устроится получше… только очень уж ты молод.

– Пятнадцать – мое последнее слово, – предложил Малыш. – Берите или отказывайтесь.

– Ты ведь ничего не можешь сделать без моего согласия, – заметил мужчина.

Малыш слегка отодвинулся от Роз.

– А я не очень-то и рвусь…

– Давай в гинеях.

– Я вам сказал свои условия… – Он с ужасом оглядел комнату – никто не может упрекнуть его, что он не сделал все возможное, чтобы избежать этого, не совершать больше преступлений… Когда мужчина открыл рот, ему показалось, что он слышит голос собственного отца, и эта женщина в углу – его мать, он торгуется из-за своей сестры и не испытывает никакого желания получить ее в жены…

Он повернулся к Роз.

– Я пошел, – и почувствовал, как в нем шевельнулась жалость к добродетели, которую не смогли ни исковеркать, ни уничтожить. Говорят, что у святых есть… как это?… «героические добродетели», героическое терпение, героическая выносливость, но он не мог разглядеть ничего героического в этом костистом лице, в выпуклых глазах; во время перебранки, когда в денежной сделке ее жизнь ставилась на карту, на лице ее отразилась только робкая тревога.

  67