Последние отзывы

  24  

– Вы надо мной издеваетесь, – сказал отец Кихот.

– Нисколько. Просто я нахожу теперь Йоне куда более интересным и забавным писателем, чем в студенческую пору. К сожалению, в том случае, о котором я вам рассказал, была допущена одна промашка – Диего оказался человеком недобрым и указал на нее. «Вы недостаточно внимательно читали Йоне, – сказал он Маркесу. – Йоне относит появление третьего лица к разряду непредвиденных обстоятельств. А в вашем случае появление дворецкого, боюсь, слишком хорошо предвидено». Бедняга Маркес был просто сражен. О, этих теологов-моралистов трудно обскакать. Они всегда возьмут над вами верх с помощью своих софизмов. Так что лучше их вообще не слушать. Поэтому ради вашего же блага очистите-ка ваши полки от всех этих старых книг. Вспомните, что сказал каноник вашему благородному предку: «…а вам, ваша милость, человеку столь почтенному, таких превосходных качеств и столь светлого ума, не должно принимать за правду все те сумасбродные нелепости, о которых пишут в этих вздорных романах» [Сервантес, «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», ч.1, гл.49, пер. Н.Любимова].

Мэр помолчал и искоса взглянул на отца Кихота.

– У вас в лице, безусловно, есть что-то общее с вашим предком, – сказал он. – Если я – Санчо, то вы, несомненно, монсеньор Печального Образа.

– Надо мной, Санчо, можете издеваться сколько угодно. Огорчает меня то, что вы издеваетесь над моими книгами, ибо они значат для меня больше, чем я сам. В них – вся моя вера и вся надежда.

– В обмен на труды отца Йоне я одолжу вам труды отца Ленина. Быть может, он тоже вселит в вас надежду.

– Надежду на этом свете – возможно, но я испытываю великий голод – и хочу удовлетворить его не только ради себя. И ради вас, Санчо, и ради всего нашего мира. Я знаю, я бедный странствующий священник, едущий бог знает куда. Я знаю, что в некоторых из моих книг есть нелепицы, – были они и в рыцарских романах, которые собирал мой предок. Но это вовсе не значит, что рыцарство вообще – нелепица. Какие бы нелепости вы ни выудили из моих книг, я все равно продолжаю верить…

– Во что?

– В исторический факт. В то, что Христос умер на кресте и воскрес.

– Это – величайшая из всех нелепостей.

– Мы живем в нелепом мире, иначе не были бы мы сейчас вместе.

Они взобрались на Гвадаррамские горы, что было нелегко для «Росинанта», и теперь стали спускаться в долину, лежавшую у подножия высокой сумрачной горы, на которой высился огромный тяжелый крест, должно быть, метров ста пятидесяти в высоту; они увидели впереди стоянку, забитую машинами – роскошными «кадиллаками» и маленькими «сеатами». Владельцы «сеатов» расставили возле своих машин складные столики для пикника.

– Неужели вы хотели бы жить в абсолютно рациональном мире? – спросил отец Кихот. – Какой это был бы скучный мир!

– В вас говорит ваш предок.

– Взгляните на эту гильотину на горе… или, если угодно, виселицу.

– Я вижу крест.

– А это ведь более или менее одно и то же, верно? Куда мы приехали, Санчо?

– Это Долина павших, отче. Ваш друг Франко задумал, чтобы его похоронили здесь как фараона. И больше тысячи заключенных согнали сюда, чтобы рыть пещеру для его захоронения.

– О да, помню – потом им за это дали свободу.

– Для сотен из них это была свобода смерти. Как, отче, вы вознесете здесь молитву?

– Конечно. А почему, собственно, нет? Будь даже тут похоронен Иуда – или Сталин, – я бы все равно помолился.

Они поставили машину, заплатив за стоянку шестьдесят песет, и подошли ко входу в пещеру. Какой огромный понадобился бы камень, подумал отец Кихот, чтобы завалить вход в это гигантское захоронение. Вход в пещеру преграждала металлическая решетка, украшенная статуями сорока испанских святых, за ней открывался зал величиной с соборный неф, по стенам которого висели гобелены, с виду – шестнадцатого века.

– Генералиссимус настоял на том, чтобы его охраняла целая бригада святых, – заметил мэр.

Зал был такой огромный, что посетители казались пигмеями и их голоса были еле слышны; надо было долго идти под высокими сводами к алтарю, находившемуся в другом конце.

– Замечательное достижение инженерного искусства, – заметил мэр, – сродни пирамидам. И создать такое могли только рабы.

– Как в ваших сибирских лагерях.

– Русские заключенные по крайней мере трудились во имя будущего своей родины. А это создано ради славы одного человека.

  24