26 
– Я постараюсь. Я… сокращу часы работы и стану есть больше овощей, – сказала Дарси, засучив рукав. Она сделает что угодно, потому что все, о чем она думает, – это здоровье ребенка. Он здоров. Какое облегчение! Особенно после ужаса, который она испытала, когда ее везли на «скорой». – Я могу уйти домой?
– Вот об этом я хотела с вами поговорить. Я не склонна вас отпускать, – сказала акушерка. – Если только у вас есть кто-то, чтобы заботиться о вас.
Дарси изо всех сил старалась не терять самообладания. Как притвориться, что у нее есть заботливая мать или сестра, на которую можно положиться, или даже – ха-ха-ха! – любящий муж? Но сказать так – значит проявить безответственность. Потому что дело не только в ней – у нее внутри растет ребенок. Ребенок Ренцо.
Она старалась не напрягаться, пока акушерка мерила ей давление. Волнений за последнее время ей выпало предостаточно. Особенно тяжело было после того, как Ренцо ушел, обвинив ее в притворстве и оставив лежащей на полу своей квартиры в Белгрейвии. Но внезапный обморок был вызван не обрушившимся на нее несчастьем, и Дарси не сразу поняла, почему она, молодая и здоровая женщина, неожиданно потеряла сознание. Лишь после приступа рвоты она сообразила, в чем дело. Какая же она глупая, что не замечала раньше очевидных признаков, не придавала значения ни тошноте, ни задержке месячных.
Конечно же она надеялась. Надеялась, что перепутала числа, но в душе знала, что ничего не перепутала, потому что грудь набухла и сделалась непривычно болезненной. Дарси купила набор тестов на беременность, и результат вызвал шок, но не удивил. Сидя на полу ванной в квартире в Норфолке, она уставилась на голубую линию на полоске и спрашивала себя, кому об этом сказать. Она приобрела знакомых в новом городе, куда переехала, но на свете есть лишь один человек, кому она могла об этом сообщить. Слезы от обиды и несправедливости жгли глаза. И этот человек считает ее воровкой и мошенницей. Он смотрел на нее с таким презрением… Но сейчас речь не об этом – мнение о ней Ренцо сейчас не имеет никакого значения. Важно сообщить ему, что он станет отцом.
Если бы это было легко! Все телефонные звонки от нее отправлялись на голосовую почту, а посылать ему эсэмэски с такой новостью не хотелось. Наконец она не выдержала и позвонила ему в офис, и ее переадресовали к одной из секретарш. Дарси пережила несколько унизительных минут, пока слушала заученный текст, словно читали по бумажке: «С синьором Сабатини в ближайшее время связаться нельзя». У Дарси на лбу выступили капли пота, когда она попросила передать ему, чтобы он ей перезвонил. Но звонка не последовало, и это Дарси не удивило.
– Почему?… Почему со мной дома должен кто-то находиться? – спросила она, глядя на серьезное лицо пожилой акушерки.
– Потому что двадцать восемь недель – это критический срок в беременности, и вам необходимо особенно быть к себе внимательной. Наверняка есть кто-то, кого можно попросить о помощи. Дарси, а отец ребенка? Кто он?
Дарси закрыла глаза. Она должна пожертвовать гордостью, забыть о себе, о своем инстинктивном нежелании это сделать. Она так старалась не думать о Ренцо. За долгое время впервые его лицо, словно высеченное из камня, всплыло перед глазами. И мускулистое поджарое тело, и то, как он надевал очки в темной оправе – и как это сексуально выглядело, – когда работал над проектами. А пробуждение по утрам в его объятиях… Все это ей почти удалось забыть, вычеркнуть из памяти, погрузившись в новую работу в местном кафе.
Но сейчас она должна обратиться за помощью к человеку, который заставил ее почувствовать свою никчемность, вернуться в те дни, когда люди отворачивались от нее и не верили ни одному ее слову. Она убеждала себя, что ей все равно, что подумает Ренцо, когда ему позвонят из больницы. Что ей безразлично, что он считает ее воровкой. Главное, что она знает правду. Рука сама собой легла на живот, пальцы сжались, защищая то, что у нее внутри, – жизнь этого еще неродившегося ребенка. Она сделает все что угодно, лишь бы уберечь его.
Все что угодно.
И первое, что нужно сделать, – это быть сильной. Она с самого начала связи с Ренцо была сильной. Она, как ей было привычно, держала свои чувства на замке и ничего не ждала, вот почему поразилась, когда по возвращении в Англию из Тосканы он дал ей ключ от своей квартиры.
Может, тогда ее чувства начали меняться? Переезд в Норфолк отошел на задний план, и голова пошла кругом от ее нового положения любовницы Ренцо. Она с радостью пошла на благотворительный бал с ним и танцевала в его объятиях, опьяненная вишневым запахом, витавшим в зале. Если бы не появление Дрейка, то, возможно, она очень скоро привыкла бы носить украшения, подаренные Ренцо, и не вспоминала бы про отъезд в Норфолк.
26 
