115 
– Будьте добры попридержать язык, мистер Эльфинстоун, – сказал, поднимая перед собой ладонь, капитан. – Когда мне захочется узнать ваше мнение, я спрошу вас о нем. Между прочим, на сей раз я совершенно согласен с мистером Фрейером. Это моя вина. Я позволил матросам вести слишком разгульную жизнь, и они отплатили мне за мою доброту, решив забыть о своем долге и остаться в земле дикарей лишь по той причине, что здесь они могут удовлетворять свою похоть в любое время дня и ночи. Я считаю, что вывод, сделанный мистером Фрейером, весьма разумен. Если я повел себя неправильно, это моя вина, и я обязан изменить мое поведение. Мистер Фрейер, все моряки за вычетом тех, кто работает сейчас в питомнике под надзором мистера Кристиана, должны немедленно вернуться на корабль. И, говоря «немедленно», я подразумеваю, что, покинув эту палатку, вы рассадите их по баркасам и отправите на «Баунти». С этого мгновения никаких связей с туземцами, никакого отдыха на острове, никаких игрищ, черт их побери, и никакого разврата. Начать действовать надлежит сейчас же, мистер Фрейер. – Он сорвался на крик: – Прямо в эту минуту, вы меня поняли?!
– Так точно, сэр, – ответил тот негромко, но резко. – Однако, если позволите, я предложил бы дать им небольшую отсрочку, пусть они попрощаются со своими женщинами и…
– Я сказал – сейчас же, мистер Фрейер.
– Но моральное состояние матросов, сэр…
– Мне оно безразлично! – рявкнул капитан. – Трое из них дезертировали. Наказанием за это, когда их поймают, а их поймают, мистер Фрейер, можете мне поверить, наказанием за это будет смерть. Казнь через повешение, сэр. А прощальный подарок, который они оставили своим товарищам, это конец любым удовольствиям и моей щедрости. Соберите команду, мистер Фрейер. Ее ждет «Баунти».
Офицеры немедля покинули палатку, а капитан принялся расхаживать по ней, погрузившись в раздумья. Погрузился в них и я. В раздумья о Кайкале. Мне необходимо было найти возможность поговорить с ней.
Это был унылый вечер. Один из самых унылых. К наступлению ночи на борт «Баунти» вернулась вся команда до единого человека, не считая дезертиров, Маспратта, Миллуорда и Черчилля. Мистер Берн попытался развеселить нас игрой на скрипке, но, услышав чье-то предложение разбить инструмент о его башку и выбросить то и другое за борт, внял голосу разума и пиликать перестал. Капитан собрал команду на палубе и изложил новые правила, которые должны были действовать в наши последние на Отэити недели, – команда приняла их плохо, очень плохо. Таких речей я от матросов никогда прежде не слышал, капитану едва-едва удавалось призывать их к порядку. А всякий раз, как он добивался их молчания, которое позволяло ему говорить дальше, до нас доносился шум с берега, где горели костры и женщины танцевали вокруг огня, горестно завывая и раздирая на себе скудные одежды; я не сомневался, что они еще и наносят себе увечья, и молился, чтобы Кайкале хватило разумения оставить свою красоту нетронутой. Признаюсь, в одно из мгновений я испугался за безопасность капитана, – это случилось после того, как он уведомил команду, что отныне и до подъема парусов жизнь матросов будет протекать либо на работе под присмотром офицера, либо на борту корабля. Уверен, не будь рядом с ним офицеров, все могло кончиться намного хуже, когда же все мы спустились в трюм, я увидел, что пережитое испытание сильно потрясло мистера Блая.
Несколько часов спустя я лежал на койке, столь распаленный мыслями о том, что мне, быть может, не доведется больше коснуться кожи Кайкалы и ощутить вкус ее поцелуев, что я испугался, как бы меня не разорвало. Я опустил руку, собираясь дать себе облегчение, и едва не был застигнут за этим занятием мистером Фрейером, который скорым шагом пересек большую каюту, стукнул в капитанскую дверь и безо всяких «прошу прощения» вошел. Естественно, я соскочил с койки, прижал ухо к двери, но на сей раз разговор велся на пониженных тонах и я не разобрал ни слова.
Через полчаса мистер Фрейер покинул каюту, а я наткнулся на взгляд стоящего в двери капитана, лицо которого говорило, что он потерпел поражение и зашел в тупик.
– Все хорошо, сэр? – спросил я. – Принести вам что-нибудь?
– Нет. Спасибо, мальчик. Спи, – пробормотал он.
Капитан отступил в каюту, и я последовал бы его совету и погрузился в сон, но тут снова застучали сапоги – на сей раз не только мистера Фрейера, но и сопровождающих его мистера Кристиана и мистера Хейвуда. Я спрыгнул с койки, стукнул в дверь капитана, чтобы тот их впустил. Они прошагали мимо, словно и не заметив меня, а я последовал за ними.
115 
