119 
– Ну чего молчишь, как рыба об рельс, – с нетерпением повторил Штопор. – Ты Спартак?
– Это смотря кто спрашивает, – философски ответил Спартак, отвернувшись и вновь подставляя лицо падающим снежинкам.
– Пойдем, базар к тебе есть...
– Это у тебя ко мне базар? – изумился Спартак. – А позволь спросить, дорогой друг, какие такие аксиомы лежат в основе утверждения, будто мне необходимо с тобой базарить?
И с интересом пронаблюдал за выражением лица Штопора, медленно меняющимся с самодовольного на изумленное. Тот явно не знал, как вести себя с этим мужиком – вроде и не блатной, а держится уверенно... Да и Мойка как-то туманно о нем отзывается...
Спартак молча смотрел на растерявшегося Штопора и буквально-таки слышал, как со скрипом ворочаются мозги в головенке вора, решая, как ему, то бишь, хозяину мозгов, вести с этим насквозь непонятным типом. Видимо, Штопор что-то для себя определил и, подойдя к Спартаку почти вплотную, зашептал:
– Слышь, ты не выступай, Мойка с тобой побазарить хочет, пошли, он ждать не любит, а ты тут тянешь вола за бейца.
Спартак напрягся. Ага, не зря он чувствовал: что-то должно произойти. Десять дней Мойка будто бы и не замечал строптивого мужика, а тут вдруг мужик этот ему, видите ли, понадобился. Вот счастье-то.
А пойти все ж таки надо.
Неторопливо докурив самокрутку и аккуратно затушив ее в бочке с песком, что стояла у входа в барак, Спартак вздохнул:
– Ну что, пошли к твоему начальству.
– Вот и ладушки, – Штопор облегченно улыбнулся, обнажив гнилые зубы. – Просю за мной!
Было видно, что он донельзя доволен: непростая для него ситуация благополучно разрешилась – клиент согласился идти, а дальше пусть пахан решает. Его, Штопора, дело маленькое.
Спартак вслед за шестеркой вошел в тамбур, сбил самодельным веником снег с валенок и, толкнув дверь, оказался в бараке. Он примерно представлял, где произойдет «базар»: сразу по приезде Мойка со своими корешами занял угол в дальнем от дверей конце барака; постепенно туда переместилась и вся примкнувшая к нему на зоне братия, кого ненавязчиво попросив, а кого и пинками переселив на другие нары. Ну точно: именно туда и направился Штопор. Спартак, сжав зубы, шел следом.
Мойка в окружении прихвостней сидел на нижних нарах и лениво играл с ними в буру. Но при появлении Штопора и Спартака бросил карты и сделал едва уловимый жест левой рукой. Карты как по волшебству улетучились – Спартак в который раз не успел заметить, кто и куда их убрал. Следом улетучились и прихвостни, оставив приглашенного и пригласившего наедине.
– Ну, здравствуй, попутчик, – произнес вор без тени улыбки и указал Спартаку на освободившиеся нары по соседству. – Присаживайся, поговорить с тобой хочу, знаешь ли.
Спартак, чуть помедлив, сел и сказал нейтрально:
– Тебе тоже здравствуй, Мойка... И о чем разговор пойдет?
Мойка загадочно усмехнулся:
– Помнишь имечко-то мое, значит? И разговоры наши вагонные помнишь небось? Я вот помню. Приглядывался я к тебе в зоне, что уж тут говорить. И вот такая петрушка получается: сдается мне, что в поезде ты мне фуфло разное про себя втирал... Что скажешь?
– Это с чего же ты так решил?
И Спартак спокойно посмотрел вору в глаза. Ну вот. Началось.
Мойка поморщился, будто именно этого вопроса и ждал. Сказал неторопливо:
– А решил я вот с чего. Ты мне что в «крокодиле»[41] рассказывал, помнишь? Я, братец, все помню, и выходят тут у нас с тобой одни сплошные непонятки. Там ты мне грузил, что с Марселем знаком, кореш, мол, это твой лепший, и дела вы с ним о-го-го какие проворачивали, чуть ли не наш ты по масти... А в натуре что?
– А что в натуре? – спросил Спартак, оттягивая время и чувствуя, как нарастает напряжение в разговоре; как Мойка, начавший разговор вполне миролюбиво, постепенно заводится. – Ну, помню. Что тебе в моем рассказе странным вдруг сейчас показалось?
– Да все! – вскинул голову тот. – Мысль у меня такая, что вся твоя история – сплошное фуфло. Никакого Марселя ты вовсе не знаешь, а есть ты наседка кумовская, именем его прикрывающаяся! Чего к Куму рвался по приезде сюда, а? Ты с чухонцем тем якшался, а где тот теперь, не расскажешь ли? Почему тебя вертухаи послушались?!
Было видно, что Мойка едва сдерживается, чтоб не перейти на крик. Но он совладал с собой, помолчал, потом сообщил внешне невозмутимо:
– А ежели не так все это, то рассказывай подробно, на какие дела с Марселем ходил, да пургу, как в поезде, не гони, конкретно рассказывай, с подробностями – кто с вами был, когда. И про самого Марселя подробно обскажи, я его знаю хорошо, так что очки не втирай мне, душевно я тебя прошу!
119 
