35 
- Постой, — сказал Завьялов, когда баба Таня склонилась над протоколом. - Разве так можно?
- Нужно, - твердо заявил Герман, и под его взглядом санитарка послушно поставила роспись.
- Герман... - Александр кашлянул, - Георгиевич. Может быть, нам не стоит спешить?
- Ты сам хотел побыстрее его найти. Я тоже хочу упрятать убийцу в тюрьму. Как можно скорее. Сам слышал, город напуган. Надо успокоить людей. Между прочим, это ты меня предупреждал, что Павнов опасен.
Он обернулся к бабе Тане:
- Гражданка, что еще можете сказать по делу?
- Да вы спрашивайте, может, чего и вспомню.
- Факт настойчивого ухаживания гражданина Павнова за гражданкой Завьяловой подтверждаете?
- Чего?
- Он ее домогался?
- Не было промеж них ничего, - покачала головой баба Таня.
- Вот именно, — кивнул Герман. — Не было, потому что она была против. Так?
- Да как сказать... То есть...
- Распишитесь.
- Что, еще?
- Да. И здесь, - показал Герман на листок, что-то там нацарапав.
Баба Таня, не читая, послушно расписалась под строчкой: «С моих слов записано верно».
- Ну вот и все, - весело сказал следователь Горанин, убирая в папку протокол. - Осталось заполнить паспортные данные, и можно трясти этого Павнова.
- Давай отпустим женщину, - вздохнул Завьялов.
- Можете быть свободны, Татьяна... - Герман заглянул в протокол, - Алексеевна.
Санитарка вскочила и чуть ли не бегом - к дверям.
- Да, тем двум скажите, пусть пока не заходят, - крикнул ей вслед Герман. И резко развернулся к Александру: - Что тебя не устраивает?
- Ты на нее давил.
- Разве? - прищурился Горанин. - А по-моему, она сама все сказала. И на суде подтвердит.
- Ого! Ты уже решил, что будет суд!
- Ну не отдать же тебе его на растерзание. Здесь, Зява, все прозрачно. Убийство из ревности. У нас в городе по-другому и быть не может.
- А машина? А костюм?
- Какой костюм?
- С манекена, — Завьялов повел плечом. Почему при воспоминании о костюме ему так не по себе?
- Брось, - отмахнулся Герман. - Чепуха все это. Простое хулиганство. Сейчас заглянем к старшей сестре, заполним протокол, а потом пойдем ко мне. Рабочий день почти закончен, я специально так подгадал: чтобы из больницы - сразу домой. До черта надоела эта работа! Кстати, Валюша не звонила?
- Нет, - Александр покачал головой.
- Ну так позвонит. На днях, - уверенно сказал Герман. - Тебя чем-то надо занять.
- Да я уж и так представляюсь везде страховым агентом. Просто так люди-то не больно откровенничают. И косятся.
- Ха-ха! Молодец!
Горанин поднялся, хлопнул его по плечу. Настроение у Германа было превосходное! Громко крикнул:
- Эй, двое в коридоре! Заходите!
В столовую робко протиснулись повариха и посудомойка.
- Можно, Герман Георгиевич?
- Нужно! Пищеблок надо содержать в порядке, гражданки. Чтобы все было чисто, а больные довольны и сыты. Жалобы прокуратуре есть?
- Что вы, Герман Георгиевич! - разом откликнулись обе.
- Смотрите, чтобы и на вас жалоб не было.
- Мы стараемся!
Герман был похож сейчас на помещика, который общается со своими крепостными. Но ему это шло, да и они не возражали. Барин был красивый и в превосходном настроении. Женщины смотрели на него, как на бога, и улыбались.
- Ну пойдем, Саша, - сказал Герман. - Чайку попьем в кабинете у Елены Ивановны.
- Зачем ты с ними так, Герман? - уже в коридоре упрекнул Завьялов. - Люди, все-таки.
- Как? - прищурился Горанин.
- Ну, вроде как запугиваешь.
- На то она и власть, чтоб ее бояться, - авторитетно сказал Герман. — Это называется не запугивание, а профилактика преступлений. Чтоб продукты у больных не таскали. Знаю я их. И хотя я мелкие хищения не расследую, но сам знаешь, как оно бывает. Маленькое преступление зачастую тянет за собой большое. Пойдем к Елене Ивановне. Чаю хочу. С конфетами. - И Герман сладко причмокнул яркими губами.
Старшая им не просто обрадовалась. Вспыхнула вся, словно внутри нее зажглась электрическая лампочка.
- С конфетками, Герман Георгиевич? - Она полезла в шкафчик. - Может, варенья вишневого принести?
- Можно и вишневого, — кивнул Герман. — Но сначала выдайте нам личное дело санитарки Татьяны э-э-э... как бишь ее? Протокол надо заполнить.
35 
