Особенно,... 
63 
— Понимаю, что ты имеешь в виду, — нехотя проговорил Катон, — но…
Половицы на лестничной площадке тихо заскрипели, и Катон, внезапно зардевшись, вскочил:
— О, черт!
Генри встал.
Катон открыл дверь и в комнату бочком вошел улыбающийся Красавчик Джо.
— Привет! — сказал Генри, — Вот и ты!
— Привет! Вот и я.
— Ну, мне пора, — заторопился Генри, — Мою машину, наверное, уже арестовали, оставил ее на желтой линии, — Он и Катон чувствовали неловкость, — Не дашь ли свой новый адрес? Постарайся понять мое положение, Катон.
— Аты постарайся понять меня. Ничего пока не предпринимай.
Катон написал адрес.
— Для меня загадка, почему ты беспокоишься за меня. А, ладно. До встречи, Катон! До свидания… забыл твое имя…
— Джо.
— До свидания, Джо!
Генри скрылся.
Катон буркнул в ответ что-то невнятное и сел на кровать. Джо развернул стул и сел на него верхом, упершись подбородком в спинку.
— Надо же, неужели этот богатей действительно хочет избавиться от своих деньжищ?
— Ты подслушивал?
— Да, подслушал малость. Не хотел, знаете, врываться. Так он правда хочет раздать их?
— Нет, — ответил Катон, — Он передумает. Люди, обладающие большими деньгами, очень редко раздают их. Какая-то незримая рука останавливает их.
Катон был так взбудоражен, что готов был завопить как безумный. Он был зол на себя, оттого что Генри вывел его из равновесия, от неспособности найти убедительные аргументы или хотя бы понять, что его так расстроило. Он был раздосадован появлением Генри. Хотелось мирно дожидаться прихода Красавчика Джо, думать о нем, а потом спокойно встретить. Если бы только удалось спокойно посидеть и поразмыслить без того, чтобы вторгся Генри и вывел его из себя, ему непременно пришла бы критически важная мысль насчет Джо, его бы озарило.
— О, черт! — не выдержал Катон.
— Что с вами, отец?
— Ничего. Просто устал.
— Он вас очень уважает, да, тот тип, тот джентльмен?
— Не знаю. Мы с ним старые друзья.
— Вы уезжаете, — сказал Джо. — Вон и чемодан собрали.
Катон не отрываясь смотрел на него, а моргающие желтоватые глаза Красавчика Джо, увеличенные очками, упорно глядели в сторону. Он явно помыл перед приходом волосы, и, тщательно расчесанные, они окружали его голову, как пышный золотой парик. Он наклонил стул и раскачивался на двух ножках, отбрасывая причудливую тень на обои, покрытые пятнами.
В воображении Катона промелькнула невероятная картина. Вот он протягивает руку, берет стул за спинку и мягко тянет к себе. Джо, поняв его, рывком, как на деревянной лошадке, подъезжает ближе. Рука Катона обнимает его за шею, блестящие золотые волосы неожиданно рассыпаются по черной сутане. Джо вздыхает и роняет голову на грудь священника, стул выскальзывает из-под него и падает. Неуклюже обнявшись, они валятся на кровать.
— О чем задумались, отец?
— О тебе.
— Что вас тревожит?
— Боюсь, как бы ты не попал в ужасную беду.
— Не попаду! Обещаю! — Прищуренные глаза, задорные, бессовестные, смеющиеся, повернулись к Катону. — Когда вы уезжаете?
— Завтра.
— И куда?
Катон промолчал.
— Дадите адрес?
Помедлив, Катон ответил:
— Нет.
— Но ему выдали. Отец, вы не… оставите… не откажетесь от меня?
— Нет.
— Тогда почему не даете адрес? Опасаетесь, что нагряну к вам с бандой?
— Какой бандой?
— Это просто шутка. Но все-таки почему?
— Буду писать тебе на адрес матери.
— Не хочу ходить к ней за вашими письмами, отец. Лучше обойдусь без них.
— Тогда обойдешься без них.
Повисла напряженная тишина. Джо качался на стуле, Катон спокойно сидел на кровати. Ноги у него дрожали, он надеялся, что незаметно.
Джо сказал:
— Я вас очень люблю. Вы знаете это, отец. Вы единственный человек, кого я люблю. А вы так не по-доброму отнеслись сейчас ко мне, будто издеваетесь, отталкиваете меня. Я расстроен, разочарован. Почему вы не можете быть открытым и честным со мной? Или действительно считаете меня дурным? Я бы хотел, чтобы вы не уезжали. Вам надо остаться с нами, а не уезжать к ним. Ведь вы вернетесь? Обещаете? Обещаете, что не оставите меня навсегда?
— Джо, я ничего не могу обещать, — ответил Катон. — Ты знаешь, что я люблю тебя. О господи!..
Джо резко опустил стул:
— Отец, это же не прощание?
63 
