ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Алая роза Анжу

Зря потраченное время. Изложение исторического тексто. Не мое. >>>>>

Бабки царя Соломона

Имена созвучные Макар, Захар, Макаровна... Напрягает А так ничего, для отдыха души >>>>>

Заблудший ангел

Однозначно, советую читать!!!! Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... >>>>>

Наивная плоть

Не понимаю восторженных отзывов. Предсказуемо и шаблонно написано >>>>>

Охота на пиранью

Винегрет. Але ні, тут як і в інших, стільки намішано цього "сцикливого нацизму ©" - рашизму у вигляді майонезу,... >>>>>




  168  

— Пушкин умер христианином, а Толстой отлучен, — заметила Пестерева.

— Это не имеет значения в тонких мирах, — холодно заметил Остромов.

— Очень имеет, — настаивала Пестерева. — Ну, вызовите! Он точно стихи читать не будет.

— Господа, надо ли? — попытался отговорить их Остромов. Меньше всего ему хотелось новых признаний, а способа нейтрализовать сумасшедшую бабу, обрушившуюся на него со своей любовью, он не видел. Мосолова расслабленно откинулась на спинку кресла и, казалось, дремала. На острой, хорьковой ее морде читалось блаженство и торжество.

— Толстого, Толстого! — требовала Ирина и хлопала в ладоши. Господи, подумал Остромов, тебе-то что за радость? С кем ты думаешь конкурировать!

— Отлично, — сказал он и хлопнул в ладоши. — Ester, mester, abitus, legens! Явись, великий дух, и дай нам знать, что ты с нами!

— Я с вами, с вами! — радостно сообщил после небольшой паузы Лев Толстой.

— Отлучены ли вы от церкви? — влезла первой Пестерева.

— Для много возлюбившей души это не имеет значения, — с вызовом ответил отлученный.

— Что ждет Россию? — скрипнув диваном, спросил Варченко.

— Голгофа, — ответил Толстой после некоторого раздумья. — Но много возлюбившие спасутся.

— Конкретнее, — потребовал Варченко. — Скажите, пожалуйста, ожидает ли Европу новая война?

— И мир, — добавил Альтер чуть слышно.

— Война, — сказал Толстой после более долгого раздумья, — есть противное разуму дело.

— Это я понимаю, — досадливо повторил Варченко. — Так будет или нет?

Толстой думал еще дольше и наконец сказал:

— Весьма вероятно. Но вас это не коснется.

Почему? — обиделся Варченко.

— Нескоро, — пояснил Толстой.

— Скажите тогда, что ждет меня, — предложил Остромов. Ему любопытно было посмотреть, как она вывернется.

— Вас ждет… — смешался Толстой. Мосолова широко открыла глаза и уставилась на Остромова, словно впервые видела.

— Меня зовут Борис Васильевич, — напомнил он.

— Вас жду я, — сказал Толстой. — Вас ждет моя любовь, все счастье, которое может дать она, вся радость неземного слияния. Я люблю вас, о, как люблю. Вы истинный избранник моей души, вы тот, в ком сошлось все. И если вы не испугаетесь, вместе мы совершим то, что никому еще не удавалось…

— Ну, полно, — решительно сказал Остромов. — Евгения Николаевна, вы избрали не лучший момент.

Он резко дернул за шнурок и зажег свет. Мосолова зажмурилась, закрыла лицо руками, вскочила и выбежала.

— Что же, — сказал Остромов устало и утер лоб. — Иногда в состоянии транса медиум и в самом деле не владеет собою и начинает признаваться в том, что хотел бы скрыть… Вина моя: я не проверил совместимости членов кружка, не установил правильной цепочки, рассадил вас в произвольном порядке, и вот результат — один медиум сбился с дороги и угодил в темные пространства, где его преследовали бредовые видения, а другой утратил контроль над собою и излил на нас содержимое своей душевной жизни, прямо скажем, довольно бедной. Из этого вы видите, как важна в медиумизме каждая мелочь, а теперь, господа, давайте пить чай.

За чаем положение отчасти выправилось. Жуковская сидела около Юргевич, приводя ее в чувство. Пестерева рассказывала, как Штайнер однажды в Дорнахе месмеризировал Асю, и она точно так же признавалась ему в любви, хотя он намерен был расспросить Гете о тайне соотношения красок. Ася после этого надолго была отлучена от собраний и с досады бросила Бугаева, которому стало мерещиться, что его преследуют китайцы.

— Я никогда не считал Бориса Николаевича серьезным оккультистом, — сдержанно заметил Остромов.

— Он и писатель скучный, — заметил Альтер.

— Ну, не знаю, какой писатель, а человек он совершенно невыносимый, — сказала Пестерева и рассказала пару анекдотов о Бугаеве в Дорнахе.

Через час стали расходиться. Варченко, деловито попрощавшись с Остромовым, на лестнице нагнал Юргевич.

— У меня к вам разговор, — прошептал он.

— У меня очень голова болит, — жалобно сказала она, поднимая на него огромные растерянные глаза.

— Очень коротко. Взамен просите что угодно. Вы ведь видели, видели?

— Я не помню ничего, — сказала она, чуть не плача.

— Не надо ничего помнить, — тихо и настойчиво повторил он. — Скажите только: что вы видите обо мне?

Она вгляделась, потом отвела глаза.

  168