92 
Кристофер не двигался, лишь прожигающий взгляд его сосредоточился на ней.
За несколько секунд бальзам сделал своё дело, прохладные специи успокоили её жаркую плоть, и в то же время пробудили внутренние силы. Беатрис беспокойно задвигалась. Обхватив её бедра, Кристофер потянул её вниз и сделал выпад навстречу.
— Кристофер…
Она не прекращала изгибаться и подниматься. С каждым совершаемым ей беспомощным движением Крис толкал к себе ее бедра. Позади её подпирали его бедра, а в место, где они соединялись, устремилась его рука. Он наблюдал за ней, играл с нею, пальцы скользили с озорными ласками, в то время как тело его не переставало вершить глубоких и возбуждающих проникновений.
— Мир, — ухитрилась вымолвить она. — Я больше не могу терпеть.
— Можешь.
Приподнявшись, он притянул её к себе и поцеловал.
— Пожалуйста. Прекрати это.
— Пока нет.
Он провёл рукой вдоль её спины.
— Ты такая красивая, — шептал он. — Такая чувствительная, я бы любил тебя вечно.
— Кристофер…
— Позволь доставить тебе наслаждение ещё раз.
— Не надо. Я измотана.
Она ласково прикусила его нижнюю губу:
— Давай закончим сейчас.
— Ещё нет.
— Я тебя заставлю.
— Как же?
Беатрис всмотрелась в него, в эти надменные прекрасные черты, в сверкавшие вызовом его глаза. Пока тело её покачивалось от его беспрестанных выпадов, она потянулась к нему и приложила губы к его уху.
— Я люблю тебя, — прошептала она, и, подхватив его ритм, понеслась вскачь. — Я люблю тебя.
Большего не было нужно. Стон перекрыл его дыхание, и он вошёл глубоко в неё и оставался там, пока сильное тело сотрясалось в мощном освобождении. Скользя по ней руками, Кристофер изливал в неё мучительную жажду, скопившуюся за годы. А Беатрис продолжала тихо шептать ему, обещая любовь, спокойствие, новые мечты взамен разбитых.
Обещала навсегда.
Глава 22
Лишь завершился лондонский сезон, как аристократия продолжила свои светские увеселения в деревне. Рассылались приглашения на балы, обеды и танцы, егеря готовились выпустить куропаток под обстрел ружей, ружья заново чистились и смазывались для охоты за пернатой дичью, приводились в готовность и вспоминались навыки верховой езды, а со всех портов Бристоля и Лондона доставлялись вина и деликатесы.
Самым вожделенным приглашением в Гэмпшире считалось попасть в середине сентября на приём, устроенный в Рэмси-Хаусе по случаю объявления помолвки Беатрис Хатауэй и Кристофера Фелана. Обычно любое событие, в котором хозяевами являлись Хатауэйи, привлекало довольно большое число гостей, но этот приём отличался как никогда. Все, кого они пригласили, согласились немедленно, на хозяев сыпались потоки писем и просьб от людей, выпрашивавших приглашения. А в некоторых случаях и требующих их.
Вновь обретённую популярность Хатауэйи могли приписать только тому обстоятельству, что на приёме долженствовал присутствовать вызывающий всеобщее восхищение герой Англии мистер Фелан. Сам же Кристофер при своём откровенном отвращении к толпе от всего этого впадал в мрачность.
— Ты должен признать, — заметил Лео, — ведь и вправду забавно, что один из нас, менее всего склонный к тому, чтобы вращаться в обществе, стал тем, с кем всё это общество вращаться желает.
— Проваливай, Рэмси, — проворчал Кристофер, а Лео лишь усмехнулся.
Впрочем, фраза «один из нас», произнесённая якобы случайно, согрела сердце Кристофера. Их отношения приобрели лёгкий, дружеский характер, напоминавший Кристоферу его дружбу с Джоном. Хотя никто никогда не займет место Джона, Кристофер получал удовольствие от общения со своими будущими шурином и свояками. По крайней мере, ему нравилась компания Лео и Кэма. Распространится ли это удовольствие на Меррипена, тут, как говорится, поживём — увидим.
Меррипен и его жена Уиннифред, или Уин, как звали её домашние, первого сентября вернулись с маленьким сыном из Ирландии. Хатауэйи, с самого начала с трудом сдерживавшиеся, выражали неистовую радость. Во время бурного воссоединения Кристофер стоял в сторонке в общей гостиной, наблюдая, как семейство погрузилось в беспорядок объятий и смеха. Кэм и Меррипен обнялись и восторженно похлопали друг друга по спине, разразившись потоком быстрой цыганской речи.
Раз или два перед войной Кристофер встречал Меррипена. Однако мало что помнил о нём, кроме того, что тот большой, мрачный, немногословный человек. И уж определённо Кристофер не ожидал, что однажды они будут принадлежать к одной семье.
92 
