Особенно,... 
77 
— Мыцук! Мыцук! — донеслось с улицы. — Что зря сидишь в избе, ступай хоть травки корове накоси, пусть свеженьким побалуется.
— И то сказать, пойду, — вздохнул хозяин. — Хорошо с вами, да работать надо! — Он со скрипом разогнул спину. — О-хо-хо, старость не радость…
Тут они вспомнили наконец про молодильные яблочки. Но старик от угощения отказался.
— Не тратьте добро понапрасну, сынки. Вам их второй раз не раздобыть, а нам с бабкой нет-нет — перепадает: Фытук, дурень здоровый, уж больно падкий на бабкины пироги. Ну приносит взамен яблочко. Мы помногу-то не потребляем, перед соседями стыдно: вот, скажут, молодятся два старых дурака. Но кусочек-другой для здоровья, бывает, сгрызем… Ну пора мне, сынки, за работу браться. А вам удачи в пути. Не то оставайтесь еще на ночь, рад буду, приглянулись вы мне.
— Пора нам, дед, — покачал головой Иван. — Только скажи еще, — задал он напоследок вопрос, еще с вечера не дававший ему покоя, — а вон тот синий, мохнатый, в углу спит — это у тебя кто?
От такого глупого вопроса дед даже слегка оторопел, подумалось, уж не насмехаются ли гости над стариком. Потом вспомнил, что пришлые они, пояснил:
— Как кто? Ясно, кот!
— А зачем же он синий такой?! И здоровущий!
Старик хмыкнул с горечью:
— Это ты у меня спрашиваешь? Это ты у господина Мастера спроси, чем ему простые коты не по нраву пришлись, чем синие лучше!.. А вон у кума моего боровок в клетушке живет, по осени народился — знаете какой? Полосатый, что твой зебр! Вы ведь ненашенские, зебра-то видали, нет? Животина эта в Хуме живет, с виду лошадь, токмо вся полосатая. А у кума — свин такой! Вот что у нас бывает! А вы на кота синего удивляетесь!
Синее животное в углу вальяжно потянулось, сделало по горнице круг почета, окинуло собравшихся взглядом, полным презрения, проурчало наставительно:
— Надо уметь ценить красоту! — и удалилось вон.
Они так и не поняли, к чему это было сказано. Но уже не удивились.
Лето длилось ровно один день, и этого оказалось достаточно, чтобы снурл свалился с тепловым ударом. Впрочем. Иван с Кьеттом от подобного состояния тоже были недалеки — жара стояла градусов под сорок, видно, безумец Зичвар (в том, что искомый маг Ха-Цыж и так называемый господин Мастер — одно и то же лицо, сомнений не было) полумер не любил: лето так уж лето! Чтобы чувствовалось!
Счастье еще, что встретилась на пути дубовая рощица с родничком! Отволокли тельце несчастного под сень вековых дерев, сложили у воды и сами в изнеможении попадали рядом.
— Чувствую себя вареной мандрагорой, — пожаловался Кьетт и выразительно посмотрел на Ивана. Ему очень хотелось пить, но очень не хотелось шевелиться, и он втайне надеялся, что Иван, как старший товарищ, догадается зачерпнуть во фляжку воды и ему подать. И тот — надо же — догадался!
— Спасибо, друг! Уважил умирающего! — поблагодарил от души и громко фыркнул: сесть-то поленился, пил лежа, вода попала в нос. — Скажи, ты ел когда-нибудь вареную мандрагору? Нет? Зря! Удивительно вкусная штука! Если не думать о том, в каких местах она растет. [2]Знаешь, говорят, император Ре-Веденар… ну помнишь, я им клялся? Вспомнил? Вот он так любит мандрагору, что в его дворцовом огороде есть целая плантация с виселицами…
— Ну и тему ты нашел! — присвистнул Иван и впервые подумал, что в здешнюю безумную обстановку Кьетт Краввер, пожалуй, не так уж плохо вписывается.
А снурлу, чтобы скорее пришел в себя, они скормили кусочек яблока. Помогло, ожил!
Они как раз решали, как поступить: героически продолжить путь или пересидеть полуденное пекло в тени, когда из-за деревьев послышались громкие уверенные голоса. Рука Кьетта непроизвольно дернулась к оружию.
— Ты чего? — удивился Болимс. — Зачем тебе меч? Это враги, да?!
— Просто старая дурацкая привычка, не обращайте внимания, — отмахнулся нолькр, но меча не выпустил.
Иван, следуя его примеру, положил поближе свой, хотя был совершенно не уверен, что от оружия в его руках будет толк. Никогда прежде он не сражался на мечах. Дорогой Кьетт пытался их со снурлом хоть чему-то научить, и Ивана даже хвалил, что быстро схватывает. Но боевой опыт упражнениями не заменишь, все трое это прекрасно понимали и жалели, что не успели вовремя уползти в кусты. Потому что голоса неумолимо приближались. Кто-то шел вверх по ручью, вытекающему из родника, с явным намерением выйти именно на этот родник. Прятаться было поздно.
77 
